Она наденет его рубашку,
И станет юной, смешной и нежной,
Он очень любит летящий запах
Её духов на своей одежде –
Прозрачный, тонкий, чуть уловимый,
С едва заметной горчащей нотой,
Он очень любит в ней запределье
И то, что кратко зовут «породой».
Он сам не знает, как получилось,
Что вдруг сменились приоритеты:
Ещё недавно хотел свободы
И тех – холёных, почти раздетых,
И брал – на месяц, ну, два, от силы,
Платил по счёту и ставил точку.
А тут… пропал в ней, и потерялся,
И не нашёлся, и это – очень.
И это – очень, и в этом – пламя,
И это – страшно, и в этом – счастье. …
Рукав рубашки сползёт немного,
Откроет узость её запястья –
И он вдруг остро и беспощадно поймёт,
Что лёгкость исчезнет скоро:
Осталась только одна неделя
Её свободы – потом укором
Меж ними встанет тот, кто имеет
Права на эти глаза и губы.
И он торопится быть с ней нежным,
И он так хочет быть с нею грубым,
И он так хочет с ней в запределье,
Где нет законов, устоев, рамок.
И это – очень. И он – зависим.
И это – страшно. И это – ранит…